Введение
«Поэзия Анны Ахматовой производит впечатление острой и хрупкой потому, что сами ее восприятия таковы «. С этих слов М. Кузмина из предисловия к книге стихов «Вечер» начались не прекращающиеся до сих пор литературоведческие попытки постичь «тайны ремесла» Анны Ахматовой. Вышедшие одна за другой две книги ее стихов «Вечер» (1912) и «Четки» (1914), а чуть позже третья – «Белая стая» (1917) не только заставили заговорить о появлении в начале века особой, «женской» поэзии, но и само десятилетие сделали временем Ахматовой. Богатое многоцветье газетных и журнальных рецензий и несколько серьезных исследовательских работ следующего десятилетия: вот знак острого интереса к творчеству Анны Ахматовой, предшествовавший периоду официального очернения или замалчивания ее сочинений.
С началом «оттепели» конца 50-х – начала 60-х годов, после «второго рождения» поэта Анны Ахматовой, ее ранняя лирика незаметно отошла на второй план, оказавшись в тени поздних шедевров, в первую очередь, «Поэмы без героя». Возможно, некоторую роль в таком повороте сыграла и прозвучавшая в эти годы оценка самой Ахматовой собственной ранней лирики: «Эти бедные стихи пустейшей девочки… «. Однако не стоит эти слова Анны Андреевны считать определяющими отношение к ее первым книгам. Таким образом, она хотела предотвратить возникшее у критиков «желание безвозвратно замуровать в 10-е годы». Будучи по отношению к себе судьей чрезвычайно строгим и взыскательным, Ахматова стремилась подчеркнуть глубокие изменения в своем мироощущении и поэтической манере, произошедшие в последующие «страшные годы», – «Меня, как реку, / Суровая эпоха повернула».
Между тем нельзя не заметить, что многие художественные свершения Анны Ахматовой 30-х – начала 60-х годов стали закономерным развитием ее творческих исканий ранней поры, поэтому исследование ранней лирики Ахматовой весьма актуально для более глубокого понимания ее поздних произведений. Лишь осознав неповторимое своеобразие всего созданного в 1910-е годы, можно верно истолковать удивительную целостность и глубину наследия художника, а в первых шагах увидеть истоки зрелого мастера.
Цель настоящей работы – рассмотреть два из ранних сборников («Четки» и «Белая стая»), исследовать их поэтическое своеобразие.
В связи с настоящей целью можно сформулировать следующие задачи:
рассмотреть особенности стиля ранней лирики Ахматовой;
изучить своеобразие композиции стихотворения, проследить изменение характера лирической героини, расширение тематики;
выделить фольклорные мотивы в ранних лирических произведениях Ахматовой.
Начало ХХ века ознаменовалось появлением в русской литературе двух женских имён, рядом с которыми кажется неуместным слово «поэтесса», ибо Анна Ахматова и Марина Цветаева – Поэты в высшем смысле этого слова. Именно они доказали, что «женская поэзия» – это не только «стишки в альбом», но и пророческое, великое слово, способное вместить в себя весь мир. Именно в поэзии Ахматовой женщина стала выше, чище, мудрее. Её стихи научили женщин быть достойными любви, равными в любви, быть щедрыми и жертвенными. Они учат мужчин выслушивать не «влюблённый лепет», а слова столь же жаркие, сколь и гордые.
Меня поэзия Ахматовой привлекает глубиной чувств и одновременно содержательностью. Такое явление в русской поэзии требует особого, пристального внимания. Изучение ранних поэтических произведений Ахматовой актуально, так как именно в этот период формировался ее неповторимый поэтический слог. Кроме того, так как эти стихи написаны молодой девушкой (Ахматовой во время написания этих сборников было 22-25), мне интересно понять образ мыслей и особенности чувств женщины другого века.
Новая эпоха
В 1954 году при содействии А.Суркова она сдала в издательство «Художественная литература» рукопись стихов и переводов. А 5 февраля 1954 года она подала на имя Председателя Президиума ВС СССР Ворошилова прошение о пересмотре дела Льва Гумилева.
В мае 1955 года Ленинградское отделение Литфонда выделило Ахматовой дачный домик в писательском поселке Комарово; это свое жилище Ахматова называла «Будкой».
Анна Ахматова была великой трагической поэтессой, большим и глубоким художником, который застал великую эпоху «смены времен». Взрывной, апокалипсически колоссальный и пророческий облик Эпохи с великими революционными потрясениями, следовавшими одно за другим. С мировыми войнами и чрезвычайно убыстрившимся ритмом жизни, все эти многоликие и разнохарактернейшие события XX века.
Каждое из которых могло бы дать сквозную тему для художественного творчества, — все озвучивало ее лирику. Анна Ахматова прошла большой творческий путь, поняв бесперспективность того круга жизни и людей, из которого вышла, но это далось ей с большим трудом, ценой мучений и крови. Человек большой воли и непреклонного мужества, достоинства и воинствующей совести, она перенесла тяжелые невзгоды, отразившиеся как в «Реквиеме», так и в некоторых стихах послевоенных лет.
Блуждания по совести
В послевоенные годы она многое вспоминала — это была и дань возрасту, но ее воспоминания меньше всего походили на мемуары, созданные на досуге; бескомпромиссно и сурово она судила и в «Поэме без героя», и в сопутствующих ей стихах прежнюю, некогда воспетую и уже однажды запечатленную ею эпоху.
Блуждания Памяти и Совести по кромешным далям давно отзвучавших времен неизменно приводили ее в день сегодняшний, к нынешним людям и теперешним молодым деревьям. Историзм мышления применительно к поздней Ахматовой, является в поздних стихах, если можно так сказать, главным героем поэтического рассуждения, основной отправной точкой всех прихотливых, и уходящих в разные стороны мемуарных, ассоциаций. Собственная болезнь, преследование и смерть Бориса Пастернака отразились в ее последующих стихотворениях опубликованных «Литературной газете»: «Муза», «И в памяти черной пошарив, найдешь…», «Эпиграмма» и «Тень».
В октябре 1961 года Анна Ахматова была госпитализирована в хирургическое отделение первой Ленинградской больницы в связи с обострением хронического аппендицита. После операции у нее случился третий инфаркт миокарда, и новый 1962 год она встретила в больнице.
Гонения
1 сентября 1946 года Президиум правления Союза писателей СССР постановил: исключить Анну Ахматову и Михаила Зощенко из Союза советских писателей. Анна Ахматова оказалась в бедственном положении и без средств к существованию.
Борис Пастернак с огромнейшим трудом добился выделения 3000 рублей от Литфонда для голодающей Ахматовой. А в 1949-м году были снова арестованы Пунин и Лев Гумилев. Сын Ахматовой был осуждён Особым совещанием на 10 лет, которые отбывал сначала в лагере особого назначения в Шерубай-Нура около Караганды, затем в лагере у Междуреченска в Кемеровской области, в Саянах. 11 мая 1956 года он был реабилитирован из-за отсутствия состава преступления.
Лишь 19 января 1951 года по предложению Александра Фадеева, Ахматова была восстановлена в Союзе писателей. А в мае у Ахматовой случился первый инфаркт миокарда. Перед отъездом в больницу от Ардовых она вызвала Э.Герштейн и передала ей на хранение рукописи и документы.
Выписавшись из больницы, Ахматова жила в доме у Ардовых, но вскоре узнала, что вместе с семьей Пунина она выселена из Фонтанного Дома на улице Красной Конницы. А 21 июня 1953 года она получила известие о смерти Николая Пунина в воркутинском лагере в поселке Абезь.
Незадолго до этого 4 марта 1953 года в канун годовщины смерти Сталина в 1953 году в присутствии Лидии Чуковской Ахматова произнесла историческую фразу: «Теперь арестанты вернутся, и две России глянут друг другу в глаза: та, что сажала, и та, которую посадили. Началась новая эпоха».
Мы
Характерно, что в ее военной лирике главенствовало широкое и счастливое «мы». «Мы сохраним тебя, русская речь», «мужество нас не покинет», «нам родина пристанище дала» — таких строк, свидетельствующих о новизне мировосприятия Ахматовой.
И о торжестве народного начала, у нее немало. Многочисленные нити родства со страной, прежде громко заявлявшие о себе лишь в отдельные переломные моменты биографии («Мне голос был. Он звал утешно…», 1917; «Петроград», 1919; «Тот город, мне знакомый с детства…», 1929; «Реквием», 1935-1940), сделались навсегда главными, наиболее дорогими, определяющими и жизнь, и звучание стиха.
Родиной оказались не только Петербург, не только Царское Село, но и вся огромная страна, раскинувшаяся на беспредельных и спасительных азиатских просторах. «Он прочен, мой азиатский дом», — писала она в одном из стихотворений, вспоминая, что ведь и по крови («бабушка-татарка») она связана с Азией и потому имеет право, не меньшее, чем Блок, говорить с Западом как бы и от ее имени.
Стихи Асадова, трогающие до глубины души
Проникновенные стихи Эдуарда Асадова трогают любителей поэзии своей искренностью и душевностью. Поэт в своих стихах обращается к таким человеческим качествам, как добро, справедливость, благородство. Они просты и понятны, проникают прямо в душу.
***
Ты прекрасная, нежная женщина, Но бываешь сильнее мужчин. Тот, кому ты судьбой обещана, На всю жизнь для тебя один.
Он найдет тебя, неповторимую, Или, может, уже нашел. На руках унесет любимую, В мир, где будет вдвоем хорошо.
Ты сильна красотой и женственна И лежит твой путь далеко. Но я знаю, моя божественная, Как бывает тебе нелегко.
Тают льдинки обид колючие От улыбки и нежных слов. Лишь бы не было в жизни случая, Когда милый предать готов.
Назначеньем своим высокая, Дочь, подруга, невеста, жена, Невозможно постичь это многое, Где разгадка порой не нужна.
А нужны глаз озера чистые И твой добрый и светлый смех.
***
Как легко обидеть человека! Взял и бросил фразу злее перца. А потом порой не хватит века, Чтоб вернуть обиженное сердце!
***
Будь добрым, не злись, обладай терпеньем. Запомни: от светлых улыбок твоих Зависит не только твое настроенье, Но тысячу раз настроенье других.
***
Враги всегда активнее друзей. Не потому ль нам кажется извечно, Что подлых и завистливых людей Намного больше на планете сей, Чем прямодушных, честных и сердечных.
***
Что счастье дано тебе не навек, Не надо сетовать, человек. Когда бы нам счастье навек давалось, Оно бы буднями называлось.
***
Когда на лице твоем холод и скука, Когда ты живешь в раздраженье и споре, Ты даже не знаешь, какая ты мука, И даже не знаешь, какое ты горе.
Когда ж ты добрее, чем синь в поднебесье, А в сердце и свет, и любовь, и участье, Ты даже не знаешь, какая ты песня, И даже не знаешь, какое ты счастье!
***
Сутки. Это мало или много? Как кому! Для творческих людей, Полных дел и всяческих идей, Сутки — это краткая дорога.
У лентяев — всё наоборот: Сутки — бесконечность расстояний. Для лентяев сутки — это год, Сто пустот, желаний и зеваний.
Жить ли век, воюя и любя, Иль от праздной пошлости томиться, Всё это зависит от тебя, А точнее, от жизненных позиций!
***
— Ты меня не любишь! — молвила жена. Муж в ответ присвистнул: — Вот тебе и на!!! Если твой характер столько лет терплю… Можешь быть спокойна, дьявольски люблю!!!
Потомок чингизидов
«Моего предка хана Ахмата, — писала позже Анна Ахматова, — убил ночью в его шатре подкупленный русский убийца, и этим, как повествует Карамзин, кончилось на Руси монгольское иго. В этот день, как в память о счастливом событии, из Сретенского монастыря в Москве шел крестный ход.
Этот Ахмат, как известно, был чингизидом. Одна из княжон Ахматовых — Прасковья Егоровна — в XVIII веке вышла замуж за богатого и знатного симбирского помещика Мотовилова. Егор Мотовилов был моим прадедом. Его дочь Анна Егоровна — моя бабушка. Она умерла, когда моей маме было 9 лет, и в честь ее меня назвали Анной…» Следует еще упомянуть, что мать Анны Ахматовой в молодости была каким-то образом причастна к деятельности «Народной воли».
Об отце, несколько отдаленном от семьи и мало занимавшемся детьми, Ахматова почти ничего не рассказывала, кроме горьких слов о развале семейного очага после его ухода: «В 1905 году мои родители расстались, и мама с детьми уехала на юг. Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала великое множество беспомощных стихов…»
В автобиографии, озаглавленной «Коротко о себе», Анна Ахматова писала: «Я родилась 23 июня 1889 года под Одессой (Большой Фонтан). Мой отец был в то время отставной инженер-механик флота. Годовалым ребенком я была перевезена на север — в Царское Село.
Там я прожила до шестнадцати лет. Мои первые воспоминания — царскосельские: зеленое, сырое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое, что вошло впоследствии в «Царскосельскую оду».
Царское село
Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем. Самое сильное впечатление этих лет — древний Херсонес, около которого мы жили. Читать я училась по азбуке Льва Толстого.
В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, я тоже начала говорить по-французски. Первое стихотворение я написала, когда мне было одиннадцать лет. Стихи начались для меня не с Пушкина и Лермонтова, а с Державина («На рождение порфирородного отрока») и Некрасова («Мороз Красный нос»). Эти вещи знала наизусть моя мама. Училась я в Царскосельской женской гимназии…»
Среди родни по линии мамы у Анны были люди, занимавшиеся литературой. Например, ныне забытая, а когда-то известная Анна Бунина, названная Анной Ахматовой «первой русской поэтессой». Она приходилась теткой отцу матери, Эразму Ивановичу Стогову, оставившему небезынтересные «Записки», опубликованные в свое время в «Русской старине» в 1883 году.
В 1900 году Анна Горенко поступила в Царскосельскую Мариинскую гимназию. Она писала: «Я делала все, что полагалось в то время благовоспитанной барышне. Умела сложить по форме руки, сделать реверанс, учтиво и коротко ответить по-французски на вопрос старой дамы, говела на Страстной в гимназической церкви. Изредка отец… брал с собой в оперу (в гимназическом, платье) в Мариинский театр (ложа). Бывала в Эрмитаже, в Музее Александра III. Весной и осенью в Павловске на музыке — Вокзал … Музеи и картинные выставки… Зимой часто на катке в парке…»
Не срами мое имя
Когда отец узнал, что дочь пишет стихи, то выразил неудовольствие, назвав ее «декадентской поэтессой». По мнению отца, заниматься дворянской дочери стихами, а уж тем более — их печатать, было совершенно непозволительно.
«Я была овца без пастуха, — вспоминала Ахматова в разговоре с Лидией Чуковской. — И только семнадцатилетняя шальная девчонка могла выбрать татарскую фамилию для русской поэтессы… Мне потому пришло на ум взять себе псевдоним, что папа, узнав о моих стихах, сказал: «Не срами мое имя». — И не надо мне твоего имени! — сказала я…»
Детство Анны Ахматовой пришлось на самый конец XIX века. Впоследствии она гордилась тем, что ей довелось застать краешек столетия, в котором жил Пушкин. Через много лет Ахматова не раз — и в стихах, и в прозе — возвращалась к Царскому Селу. Оно, по ее словам, то же, что Витебск для Шагала — исток жизни и вдохновения.
Там же в Царском Селе юная Анна в 1903 году познакомилась в Рождественский сочельник с Николаем Гумилевым. 14-летняя Аня Горенко была стройной девушкой с огромными серыми глазами, резко выделявшимися на фоне бледного лица и прямых черных волос. И увидев ее точеный профиль, некрасивый 17-летний юноша понял, что отныне и навсегда эта девочка станет его музой, его Прекрасной Дамой, ради которой он будет жить, писать стихи и совершать подвиги.
Холодноватый прием ничуть не уменьшил пыл влюбленного поэта — вот она, та самая роковая и безответная любовь, которая принесет ему желанное страдание! И Николай с азартом ринулся завоевывать сердце своей Прекрасной Дамы. Однако Анна была влюблена в другого.
В 1906 году Гумилев уехал в Париж, где надеялся забыть свою роковую любовь и вернуться в образе разочарованного трагического персонажа, но тут Аня Горенко внезапно поняла, что ей не хватает слепого обожания молодого поэта. Родители Ахматовой узнали о влюбленности дочки в петербургского репетитора и от греха подальше разлучили Аню и Володю. Ухаживания Николая настолько сильно льстили самолюбию Ахматовой, что она даже собиралась выйти за него замуж, несмотря на то, что была влюблена в питерского репетитора.
Арест Мандельштама
В октябре 1933 года вышла книга «Петр Павел Рубенс. Письма» в переводе Ахматовой.
В ночь с 13 на 14 мая 1934 года в своей московской квартире на глазах Анны Ахматовой был арестован Осип Мандельштам. И вскоре новые стихи Анны Ахматовой обрели совсем другую глубину. Ее любовная лирика, была полна недоговоренностей, намеков, уходящей в далекую, хочется сказать, хемингуэевскую, глубину подтекста.
Героиня ахматовских стихов, чаще всего говорила как бы сама с собой в состоянии порыва, полубреда или экстаза, не считая нужным дополнительно разъяснять и растолковывать нам все происходящее.
Передавались лишь основные сигналы чувств, без расшифровки, без комментариев, наспех — по торопливой азбуке любви.
В конце 1930-х годов она многое пересматривает, передумывает и переживает, а ее стихи выходят на совершенно другую высоту.
Ахматова и Блок
1913 был год был наполнен совместными выступлениями Ахматовой с Александром Блоком. В этом временном промежутке имя молодой Ахматовой было тесно связано с акмеизмом. Поэтическим течением, начавшим оформляться около 1910 года, то есть примерно тогда же, когда она начала публиковать свои первые стихи.
Основоположниками акмеизма были Гумилев и Городецкий, к ним примыкали также О. Мандельштам, В. Нарбут, М. Зенкевич, Н. Оцуп и некоторые другие поэты. Провозгласившие необходимость частичного отказа от некоторых заветов «традиционного» символизма.
В известном смысле, они считали себя пришедшими ему на смену, потому что в их глазах символизм как художественное течение уже исчерпал себя. Распавшись на отдельных и отъединенных друг от друга самостоятельных мастеров.
Акмеисты поставили своей целью реформировать символизм, главной бедой которого, с их точки зрения, было то, что он «направил свои главные силы в область неведомого» и «попеременно братался то с мистикой, то с теософией, то с оккультизмом».
Поэтому — никакого мистицизма: мир должен предстать таким, каков он есть, — зримым, вещным, плотским, живым и смертным, красочным и звучащим. Ахматова восприняла эту сторону акмеистической «программы», по-своему трансформировав ее в соответствии с природой своего таланта.
Она всегда как бы учитывала, что мир существует в двух ипостасях — видимой и невидимой, и нередко действительно подходила к «самому краю» непознаваемого, но всегда останавливалась там, где мир был еще видим и тверд.
Арест сына
В марте 1937 года был исключён из университета и арестован сын Анны Ахматовой – Лев вместе с Николаем Пуниным. Ахматова срочно выехала в Москву, и 30 октября Михаил Булгаков помог ей составить письмо Сталину с просьбой об облегчении участи мужа и сына.
В этих хлопотах Ахматовой приняли деятельное участие Л.Сейфуллина, Э.Герштейн, Б.Пастернак, Б.Пильняк. 3 ноября Николай Пунин и Лев Гумилев освобождены.
Он проходил по одному делу с двумя другими студентами ЛГУ — Николаем Ереховичем и Теодором Шумовским. 21 сентября 1939 года Гумилев попал в 4-е лаготделение Норильлага. За весь срок заключения он успел поработать землекопом, горняком меднорудной шахты, книгохранителем библиотеки на руднике 3/6, техником, геологом. В геотехнической, а затем в геофизической группе горного управления, а к концу срока стал даже лаборантом-химиком.
После отбытия срока он был оставлен в Норильске без права выезда. А осенью 1944 года сын Анны Ахматовой вступил в Красную Армию, воевал рядовым в 1386-м зенитно-артиллерийском полку. Входившем в 31-ю зенитно-артиллерийскую дивизию на Первом Белорусском фронте, и закончил войну в Берлине.
14 апреля 1940 года в день рождения Маяковского на юбилейном вечере в Ленинградской капелле Анна Ахматова читала посвященное поэту стихотворение «Маяковский в 1913 году». Тогда же ей прислали из Москвы корректуру готовившегося в ГИХЛ сборника стихотворений, но книга в свет так и не вышла. Однако в мае вышел ленинградский сборник Ахматовой «Из шести книг».
Тяжелые испытания
1930-е годы оказались для Ахматовой порой наиболее тяжких в ее жизни испытаний. Она оказалась свидетелем не только развязанной фашизмом второй мировой войны. Но и другой, не менее страшной войны, которую вели Сталин и его приспешники с собственным народом.
Чудовищные репрессии 1930-х годов, обрушившиеся едва ли не на всех друзей и единомышленников Ахматовой, разрушили ее семейный очаг.
Она провела, по ее словам, семнадцать месяцев в длинных и горестных тюремных очередях, чтобы сдать передачу сыну и узнать о его судьбе. В глазах властей она была человеком крайне неблагонадежным: женой, хотя и разведенной, «контрреволюционера» Гумилева. Расстрелянного в 1921 году, матерью арестованного «заговорщика» Льва Гумилева. И, наконец, женой (правда, тоже разведенной) заключенного Николая Пунина.
6 сентября 1941 года во время первой массированной бомбежки Ленинграда сгорели Бадаевские продовольственные склады, и в осажденном городе начался голод. 28 сентября у Ахматовой начались дистрофические отеки, и по решению властей она была эвакуирована сначала в Москву, а затем в Чистополь.
Арест Гумилева
В ночь с 3 на 4 августа 1921 года был арестован Гумилев по так называемому «делу Таганцева». В статье В.Ставицкого подробно разбиралось «Дело Таганцева». И приводились полные тексты допросов Гумилева от 9, 18, 20 и 23 августа, а так же приговор Петрогубчека от 24 августа 1921 года.
Знакомство с этими документами не позволяет сделать вывод о том, что Гумилев играл в заговоре «видную роль». Скорее, роль его была пассивной и гипотетической. Она планировалась, но фактически не осуществилась: «Допрошенный следователем Якобсоном я показываю следующее: что никаких фамилий могущих принести какую-нибудь пользу организации Таганцева путем установления между ними связи, я не знаю и потому назвать не могу. Чувствую себя виновным по отношению к существующей в России власти в том, что в дни Кронштадского восстания был готов принять участие в восстании, если бы оно перекинулось на Петроград, и вел по этому поводу разговоры с Вячеславским».
В приговоре Петрогубчека главный пункт обвинения: «обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров». Как видим, даже губчека не обвинило Николая Степановича в принадлежности к руководству организацией, а лишь в обещании содействия. Обещание осталось невыполненным, поскольку восстание, было подавлено в Кронштадте и до Питера не дошло. В списке расстрелянных 25 августа1921 года по делу ПБО Гумилев – тридцатый.
Ахматова и Пушкин
В октябре 1921 года вышел пятый сборник стих Ахматовой «Anno Domini».
Анна Ахматова рассказывала: «…Примерно с середины 20-х годов я начала очень усердно и с большим интересом заниматься архитектурой старого Петербурга и изучением жизни и творчества Пушкинa. Результатом моих пушкинских штудий были три работы — о «Золотом петушке», об «Адольфе» Бенжамена Сонстана и о «Каменном госте».
Все они в свое время были напечатаны. Работы «Александрина», «Пушкин и Невское взморье», «Пушкин в 1828 году», которыми я занимаюсь почти двадцать последних лет, по-видимому, войдут в книгу «Гибель Пушкина». С середины 20-х годов мои новые стихи почти перестали печатать, а старые — перепечатывать…»
8 июня 1927 года был официально расторгнут брак Ахматовой с Шилейко.
Тем же летом Анна Ахматова лечилась в Кисловодске в санатории Центральной комиссии по улучшению быта ученых, где встретилась с Маршаком, Качаловым и Станиславским. Тогда же она познакомилась с литературоведом Николаем Ивановичем Харджиевым, дружба с которым продолжалась до последних дней ее жизни.
Душевные стихи о любви, трогательные до слез
***
Друг друга быстро обгоняя, Бегут слезинки по щеке… Не плачь, любимая, родная, Прижавшись тихо в уголке.
Клянусь тебе, что не обижу Ни взглядом и ни словом я! Поверь, родная, вот увидишь, Не плачь, любимая моя…
Всегда беречь, лелеять буду Тебя, мне данную судьбой, Нигде в разлуке не забуду Любимый, нежный образ твой!
Давай, я вытру слёзы эти, Прижму тебя к своей груди… Разлуку эту не заметишь, Ты вот увидишь, только жди…
Розалия Мартысь
***
На свиданье дeвушка cпешила В туфляx на выcоких каблукаx, И в толпе cлучайнo зацeпила Шедшегo навcтречу cтарика.
Обepнулаcь: “Дeдушка, пpoститe!” Oн пoднял уcтавшиe глаза: “Mилая, куда ж вы так спeшитe?” “Ждут мeня, oпаздывать нельзя”.
“Xoрошо, кoгда вас где-то ждут, И вcтpечают c pадостью на лицах, А мoя любовь нашла пpиют Там, куда мoгу не тoрoпиться.”
Девушка взглянула на букет, И в глазаx застыло coжаленье … Он пpодолжил : “Bот уже ceмь лeт Ей нoшу ромашки в день poждeнья.
Их oна oсoбеннo любила, B вoлоcы вплeтала и в вeнок. Даже в день знакoмcтва, помню, былo Платьишко на нeй в такой цвeтoк.
Mнoгo лет мы были с ней жeнаты, Но не гаc любви волшебнoй пыл. С пeрвoй встpeчи до поcлeдней даты, Я всю жизнь eё бoготворил.”
Улыбнулcя, крeпче cжал букет, И пoшёл тихoнькo к ocтанoвке… A она смoтрела ему вcлед, Cлoвнo вниз летeла бeз cтpаxовки…
… Он там ждёт за cтoликoм в кафe, Злитcя, вeдь у них вcегo лишь вeчep … Галoчкoй помeченный в графe Meжду тренингом и важнoй встрeчей.
Да, он изначальнo не cкрывал, Kтo такой, какoй машиной “pулит”. Пoсле вcтpеч такcи eй вызывал, А она надeялась, чтo любит …
Ухмыльнувшиcь, сбрocила звонoк, Нoмеp удалила в неизвeстноcть. Знала вcё, чтo он отвeтить мoг, Толькo бoльшe eй неинтepесно.
Нужен тoт, кто будeт пoнимать, И любить, и чувcтвом дорожить. Нужен дoм, в котоpoм будут ждать … И букет ромашек …oт души.
Марина Яныкина
***
Последняя любовь — как наважденье, Как колдовство, как порча, как дурман, Последний шанс на страсть и обновленье, Прощальный утешительный обман…
В какие годы сердце горше плачет? Увы, конечно, на исходе дней… Любовь — загадка, как она дурачит — Не хватит жизни разобраться в ней…
Последняя любовь — нежданный случай, Судьба шальная нас с тобой свела. Всю жизнь я был какой-то невезучий.. А ты меня ждала, ждала, ждала..
Жизнь куролесит наворот событий, Сжимает сердце, голова пьяна, И множество незнаемых открытий Мне дарит обретенная страна…
Последняя любовь — как завещанье, Прозрение, прощенье и прощанье…
Эльдар Рязанов
***
Всё в жизни происходит не с проста. Одних бросают. Без других не могут. И создаётся в жизни суета: К гадалке кто идёт… Кто в церковь, к Богу…
Здесь не известно, прав кто, виноват. Расстались если — смысл догоняться? Да, тяжело… Глаза от слёз болят… И хочется по полной расквитаться…
Какой абсурд! Назад не возвратить. И местью ничего тут не исправить. Сумейте выжить, чтобы дальше жить- Судьба сама всё по местам расставит…
Не надо вслед проклятья посылать- Зачем до унижений опускаться? Честнее будет счастья пожелать, И по людски, по взрослому расстаться…
Но дать понять, что больше никогда Не примите назад, коль не сложилось. Бывает, не уходят никуда- У многих не расстаться получилось!
Всё в жизни происходит не с проста… И многое в сравненьи познаётся. Чтоб не коснулась жизни суета С судьбою не играйте — воздаётся!
Галина Нижник
Война
В годы войны наряду с публицистическими стихами «Клятва» и «Мужество» Ахматова написала несколько произведений более крупного плана. В которых она осмысливала всю прошедшую историческую громаду революционного времени. И вновь возвращалась к эпохе 1913 года, заново пересматривала ее, судила, многое — прежде дорогое и близкое решительно отбрасывала, и искала истоки и следствия.
Это не был уход в историю, а приближение истории к трудному и тяжкому дню войны, своеобразное, свойственное тогда не ей одной. Историко-философское осмысление, развернувшейся на ее глазах грандиозной войны.
В годы войны читатели знали в основном стихи «Клятву» и «Мужество», которые печатались в газетах и обратили на себя общее внимание. Как некий редкий пример газетной публицистики у такого камерного поэта, каким была в восприятии большинства Ахматова предвоенных лет
Но помимо этих прекрасных публицистических произведений, полных патриотического воодушевления и энергии. Она написала немало других, уже не публицистических, но тоже во многом новых для нее вещей. Таких, как стихотворный цикл «Луна в зените», «На Смоленском кладбище», «Три осени», «Где на четырех высоких лапах…», «Предыстория». И в особенности фрагменты из «Поэмы без героя», начатой еще в 1940 году, но озвученной в годы войны.
Военная лирика
Военная лирика Ахматовой требует глубокого осмысления, потому что, помимо своей несомненной эстетической и человеческой ценности. Она представляет интерес и как немаловажная деталь тогдашней литературной жизни, исканий и находок той поры.
Ольга Берггольц вспоминала об Ахматовой самого начала ленинградской осады. На линованном листе бумаги, вырванном из конторской книги, написанное под диктовку Анны Андреевны Ахматовой. А затем исправленное ее рукой выступление по радио — на город и на эфир — в тяжелейшие дни штурма Ленинграда и наступления на Москву.
Как я помню ее около старинных кованых ворот на фоне чугунной ограды Фонтанного Дома, бывшего Шереметьевского дворца. С лицом, замкнутым в суровости и гневности, с противогазом через плечо, она несла дежурство как рядовой боец противовоздушной обороны.
Она шила мешки для песка, которыми обкладывали траншеи-убежища в саду того же Фонтанного Дома, под кленом, воспетым ею в «Поэме без героя». В то же время она писала стихи, пламенные, лаконичные по-ахматовски четверостишия: «Вражье знамя растает, как дым, правда за нами, и мы победим!
Анна Ахматова
В 1911 году Ахматова и Гумилев вернулись в Петербург, где Анна поступила на петербургские женские курсы. Вскоре вышла ее первая публикация под псевдонимом АННА АХМАТОВА — стихотворение «Старый портрет» во «Всеобщем журнале» в 1911 году. О том времени Анна позже писала: «…Весну 1911 года я провела в Париже, где была свидетельницей первых триумфов русского балета. В 1912 году проехала по Северной Италии (Генуя, Пиза, Флоренция, Болонья, Падуя, Венеция). Впечатление от итальянской живописи и архитектуры было огромно: оно похоже на сновидение, которое помнишь всю жизнь…»
Вскоре первое публичное выступление в литературном кабаре «Бродячая Собака» принесло юной поэтессе известность. Петербургской литературной публикой был благосклонно воспринят первый сборник стихов Ахматовой «Вечер», вышедший в начале марта 1912 года.
Отношения с мужем у Анны Ахматовой были сложными. Женитьба на Анне Горенко так и не стала победой для Николая Гумилева. Как выразилась одна из подруг Ахматовой того периода, у нее была своя собственная сложная «жизнь сердца», в которой мужу отводилось более чем скромное место.
Да и для Гумилева оказалось совсем не просто совместить в сознании образ Прекрасной Дамы с образом жены и матери.
Легкие увлечения случались у Гумилева и раньше, но в 1912 году Гумилев влюбился по-настоящему. Сразу после возвращения из Африки Гумилев посетил имение своей матери, где столкнулся со своей племянницей — молодой красавицей Машей Кузьминой-Караваевой. Его чувство не осталось без ответа.
Новая любовь Гумилева
Однако эта любовь носила оттенок трагедии — Маша была смертельно больна туберкулезом, и Гумилев опять вошел в образ безнадежно влюбленного. Ахматовой пришлось несладко — она привыкла к тому, что является для Николая богиней, а потому ей было тяжело оказаться свергнутой с пьедестала, осознавая, что муж способен испытывать такие же высокие чувства к другой женщине.
Тем временем здоровье Машеньки быстро ухудшалось, и вскоре после начала их романа с Гумилевым Кузьмина-Караваева умерла. Но ее смерть не вернула Ахматовой былого обожания мужа, и тогда Анна Андреевна решилась на отчаянный шаг — родила 18 сентября 1912 года Гумилеву сына, который был назван Львом.
Рождение ребенка Гумилев воспринял неоднозначно. Он тут же устроил «демонстрацию независимости» и продолжил крутить романы на стороне. Впоследствии Ахматова сказала: «Николай Степанович всегда был холост. Я не представляю себе его женатым». Анна не чувствовала себя хорошей матерью и практически сразу же отправила ребенка к свекрови.
Лирика Ахматовой
Лирика Ахматовой периода ее первых книг («Вечер», «Четки», «Белая стая») — почти исключительно лирика любви. Ее новаторство как художника проявилось первоначально именно в этой традиционно вечной, многократно и, казалось бы, до конца разыгранной теме.
Новизна любовной лирики Ахматовой бросилась в глаза современникам чуть ли не с первых ее стихов, опубликованных еще в «Аполлоне». Но, к сожалению, тяжелое знамя акмеизма, под которое встала молодая поэтесса, долгое время драпировало в глазах многих ее истинный, оригинальный облик. И заставляло постоянно соотносить ее стихи то с акмеизмом, то с символизмом, то с теми или иными почему-либо выходившими на первый план лингвистическими или литературоведческими теориями.
Выступая в Москве в 1924 году на вечере Ахматовой, Леонид Гроссман остроумно и справедливо заметил: «Сделалось почему-то модным проверять новые теории языковедения и новейшие направления стихологии на «Четках» и «Белой стае».
Вопросы всевозможных сложных и трудных дисциплин — семантики, семасиологии, речевой артикуляции, стихового интонирования. Начали разрешаться специалистами на хрупком и тонком материале этих замечательных образцов любовной элегии. К поэтессе можно было применить горестный стих Блока: ее лирика стала «достояньем доцента».
Это, конечно, почетно и для всякого поэта совершенно неизбежно; но это менее всего захватывает то неповторяемое выражение поэтического лица, которое дорого бесчисленным читательским поколениям».
Весна 1913 года ознаменовалась для Ахматовой встречей и началом влюбленной дружбы с Николаем Владимировичем Недоброво. Тем временем в марте 1914 года вышел второй сборник Ахматовой «Четки», а в августе Гумилев добровольцем записался в лейб-гвардии Уланский полк, и ушел на фронт.
Осенью 1915 года в связи с обострением хронического туберкулезного процесса в легких она лечилась в Финляндии, а лето 1916-го года по настоянию врачей провела его на юге, в Севастополе, где произошло ее последнее свидание с Николаем Недоброво.
В марте 1917 года она проводила Гумилева за границу, в Русский экспедиционный корпус и оправилась на все лето в Слепнево, где писала стихи, вошедшие затем в сборник «Белая стая». Ахматова так же много времени проводила с сыном и свекровью.
